Все начиналось с фотографии
Все начиналось с фотографии. В Еманжелинскую сельскую библиотеку однажды пришла бывшая жительница нашего села, а сейчас горожанка, Мохирева (Гневышева) Нина Михайловна. Она принесла старую выцветшую фотокарточку, где ее отец снят со своими однополчанами в годы I мировой войны. Было это еще в 2006-м, а расследование по следам снимка продолжается и сегодня.
Родители Нины Михайловны – коренные еманжелинцы из казачьего сословия, но о их прошлом женщина узнала только в начале 70-ых годов XX века незадолго до смерти матери, Татьяны Ивановны Гневышевой. Та показала документ, который более 50 лет был зарыт в саду. Снимок все же сохранился, так как был тщательно завернут и вложен в коробку. Вдова, конечно, узнала на фотографии покойного мужа, а также назвала одного из его однополчан – Блюденова Илью Христофоровича. Другие имена она вспомнить не смогла, добавила только, что фотографировались накануне отправки на фронт.
Сам Михаил Ефимович родился в 1881 году. Во всяком случае, так следует из справки районного архива, возможно, он был и старше. На фотографии хорошо виден солдатский Георгиевский крест на его груди. Награда, скорее всего, получена ещё в русско-японскую. Известно, что в боях 1904 – 05 годов участвовали многие еманжелинские казаки, а Михаил Ефимович в то время был уже опытным военным. Фотография заметно повреждена, однако часть деталей можно разглядеть. На казачьих погонах читается число «24». Исследователи утверждают, что так обозначался номер полка. Цифры позволяют уточнить время, когда был сделан снимок. По сведениям историка Оренбургского казачьего войска А. П. Абрамовского, в мирное время действовали только регулярные полки. В перечне казачьих частей на 1914 год 18 таких подразделений. В случае войны формировались Сводные (сборные) полки и получали следующие порядковые номера. 24-ый Конный полк, таким образом, должен был созываться в 1915 году. Однако на фронтах в 1915 – 1917 гг. сражались также особые конные сотни. Была и 24-я. Она участвовала в Брусиловском прорыве.
О боевом пути Михаила Ефимовича его дочь не знает. В годы войны рядовым он не был, а его чин установить пока не удалось. Зато можно проследить историю 24 полка, к которому предположительно и был причислен Гневышев. В 1917 году казаки полка самовольно покинули фронт и вернулись в Троицк. Здесь их мобилизовал атаман Дутов. Возможно, кто-то встал под его знамёна добровольно, но большинство устало от войны и революционных беспорядков. Люди мечтали вернуться домой и жить мирно. 24-й полк у Дутова и Колчака числился в неблагонадёжных. Генерал Н. С. Анисимов в 1919 году докладывал в штаб адмирала Колчака: «На Оренбургском фронте разбежалось четыре казачьих полка полностью». В их числе был и 24-й.
Михаил Ефимович тоже вернулся в родную станицу. Но покоя он там не нашёл: смерть первой жены, раскулачивание, от которого Гневышева спас только добровольный отказ от всего имущества, арест и гибель двух сыновей в годы репрессий, Великая Отечественная, переезд из родного дома на улице Зелёной – многое вместили 30 лет Советской власти. Умер казак, фронтовик, георгиевский кавалер, рабочий геологоразведки Гневышев 5 марта 1947 года на Батуринском разрезе.
Однако вопросы остались. Кто те люди, которые отправились на войну вместе с Михаилом Ефимовичем? Какое участие еманжелинцы принимали в событиях 1914 – 1917 гг., ведь к началу XX века Оренбургской казачье войско было третьим по численности в России, уступая лишь Донскому и Кубанскому? Естественно, что и на фронтах сражалось немало оренбуржцев.
То, как восприняли местные жители начало войны, можно представить по фотографии из Еткульской станицы. На панорамном снимке центральная площадь, по всему периметру заполненная народом. У церкви духовенство, атаманы, офицеры. Идет молебен с просьбой даровать победу доблестным русским войскам.
Что-то подобное, наверное, было и в Еманжелинке. Но сначала сюда прискакал казачонок со «сполохом» - красным тревожным флагом. О результатах подобного известия поется в старинной песне:
С красным флагом повестили
Боевым два дня собрать.
Но куда нас формируют,
Нам никто не мог сказать.
Плачут братья мои, сёстры,
Плачут матери, отцы.
Не того казак боится
Что идёт он на войну.
Окружённый он детями,
Жаль несчастную жену.
Может быть на поле брани
Мы помрём за крест святой
А ты, маменька родная,
Помолись за упокой».
С июля 1914 года началась мобилизация, на хозяйстве остались старики, подростки и женщины. Казаки второй очереди Еткульского станичного юрта, в том числе и еманжелинцы, сражались в составе 11-ого казачьего полка под командованием полковника Куторожина, а также в 12-ом полку. Казаки третьей очереди призывались в 17-й и 18-й и в Сводные Оренбургские полки. Насколько масштабным был призыв можно судить по именным спискам казаков-участников войны, опубликованным в Интернете. Только по Коелгинской (Коельской) станице в списке почти 200 человек.
1914 – 1915 гг. – время патриотического подъема. В тылу шел сбор средств для фронта. Сдавали деньги, теплые вещи, богатые люди покупали оружие и снаряжение для малоимущих призывников. В Еманжелинке наградами за «вспомоществование» были отмечены члены «Попечительства по призрению семейств нижних чинов, призванных по мобилизации», Кораблев Семен и Батурин Михаил. Оба получили серебряную нагрудную медаль «За усердие» на Станиславской ленте. Никольская Александра Вениаминовна, учительница мужской станичной школы, была отмечена золотой медалью на Анненской ленте. Первую, серебряную, ей вручили еще до войны как награду за выслугу лет.
Какие средства собрали еманжелинцы, неизвестно. Вероятно, меньше, чем жители Коельской (Коелгинской) станицы. Вклад последних был особо выделен тогдашним начальством. Однако во всех станицах Еткульского юрта статистики к началу войны зафиксировали интенсивное развитие сельского хозяйства: приобретение техники, открытие первых перерабатывающих предприятий и даже появление сельхозартелей и обществ, то есть кооперации. Цепкая память старожилов Еманжелинки сохранила имя казака Якова Чернышова, который выписывал литературу по растениеводству и животноводству, ездил куда-то на запад страны за породистым скотом, проводил агрономические опыты. В Таяндах был свой авторитет – Агей Логинович Турковский, хозяин 120 десятин пахотной земли и 28 лошадей. Он сеял сортовую траву, разводил племенных быков.
Но даже такая хорошая продовольственная база не спасла казачьи станицы да и весь Урал от нехватки продуктов. Дефицит рабочих рук, поставки в армию, спекуляция – все это привело к существенному снижению уровня жизни. Году в пятнадцатом или шестнадцатом на нескольких еманжелинских казаков были наложены взыскания за самогоноварение: во-первых, нарушали сухой закон, во-вторых, переводили на дурь драгоценное зерно, – а при станичном правлении создана, говоря современным языком, специальная комиссия. В ее задачи входил контроль цен на пшеницу, мясо, фураж и т. д.
Власти поощряли привлечение к сельскохозяйственным работам многочисленных беженцев из Белоруссии и Украины, а также разрешали использовать труд военнопленных. Старики еще недавно рассказывали, что бывшие солдаты из Австро-Венгрии по несколько лет жили в Коелге и Таяндах.
На фронтах тоже было нелегко. Вероятно, находились и дезертиры, и трусы, однако на страницах архивных документов и научных трудов сохранились совсем другие имена. Гордость Еткульского станичного юрта – полные Георгиевские кавалеры. Среди них двое еманжелинцев. Это Гладышев Василий Егорович – старший урядник 4-й сотни 11-го Оренбургского казачьего полка, отмеченный также медалями «За боевые отличия», «За усердие» и произведением в прапорщики, и подхорунжий Александр Мальнев. Отличились и коелгинцы. Полные Георгиевские кавалеры Коельской станицы: прапорщик Носонов Юлиан, старший урядник Косарев Владимир, младший урядник Казанцев Николай, подхорунжий Первухин Василий Петрович, старший урядник Шапин Андрей. По четыре Георгиевских креста заслужили уроженцы Еткуля: Квашнин Иван Петрович, Печенкин Иван Александрович, Уварин Григорий Иванович, Устьянцев Калистрат. В наградных документах Чернева Егора Ивановича из Каратабана есть описание одного из боев: «22 июля 1915 г. во время конной атаки у деревни Заболотцы после ранения командира сотни, когда в сотне произошло некоторое замешательство, под перекрестным ружейным и пулеметным огнем принял командование над сотней и, действуя с необычайной энергией и подавая пример отличной храбрости, восстановил полный порядок и довел ее до удара холодным оружием». За этот бой Чернев получил третий из четырех крестов.
До самого высокого звания дослужился уроженец Еманжелинской станицы Василий Михайлович Печенкин. Пятого июня 1920 года он был расстрелян в чине генерал-майора. Хотя путь, который он проделал до этого, обещал совсем другую судьбу. Герой русско-японской войны, к 1914 году он занимал тыловые должности: исполняющий обязанности председателя полкового суда и атамана 2-го военного округа. Однако с началом боевых действий Печенкин отправился на фронт. Был дважды ранен, но оставался в строю до тех пор, пока не перебило ногу. До гражданской войны служил в Киеве, затем вернулся на Урал, участвовал в Белом движении, в том числе и в Сибирском Ледяном походе. Был арестован и осужден Омским ЧК.
К сожалению, даже имена самых заслуженных фронтовиков почти на сто лет были вычеркнуты из истории. Служба в царской армии в число заслуг в советское время не входила. Ее не вспоминал и сотник Иван Ильич Турковский из Таяндов, награжденный Георгиевским крестом 4-й степени После революции он перешел на сторону Советской власти, но никогда и никому не рассказывал о своих дореволюционных медалях. Что уж говорить о еткульчанине Болотове Иосифе Алексеевиче, который был расстрелян по делу «Голубой армии», мощного повстанческого отряда южноуральских казаков.
Сейчас, когда стали доступны архивы, появились сайты, посвященные «Забытой войне», списки героев I мировой постепенно восстанавливаются. В наградных документах и в перечне офицеров Оренбуржского казачьего войска встречаются фамилии еманжелинцев. Это Агарковы Илья и Петр, Батурины Василий, Иван, Михаил, Николай, Блюденовы Павел и Сергей, Брагины Осип и Тихон. Каратабанцы: награжденный двумя георгиевскими крестами Петров Никанор Иванович, Сухоруков Иван Александрович, Шеин Михаил Васильевич, Шундеев Александр Михайлович. Коелгинцы: Свияжин Петр Иванович, Рукавишников Иван Григорьевич. Селезянец Речкалов Михаил Кузьмич. Таяндинец прапорщик Петр Попов, который уже в годы гражданской возглавил в своем поселке отряд самообороны от большевиков. И много еткульчан: Печенкины Иван Александрович, Михаил Анатольевич, Федор Анатольевич, Потапов Илларион Георгиевич, Марков Георгий Васильевич, Рукавицын Михаил Петрович, Ситников Александр Николаевич, Сухоруков Александр Степанович.
Где-то в этом перечне, наверное, можно найти имя и моего двоюродного деда, казака из Звягинской станицы Гневышева Николая Егоровича, погибшего на русско-немецкой. Впрочем, стоит вернуться к другому Гневышеву, тому, что остался на групповом снимке.
Может быть, в скучном перечислении уже мелькнули фамилии его однополчан и товарищей. Просто их портретов не сохранилось и не с чем сравнить оставшееся изображение. А, может, их еще предстоит найти. В любом случае старая фотография оказалась настоящим кладом. Недаром столько лежала в земле! С нее в нашем селе началось восстановление событий вековой давности, оказавшихся в тени гражданской, погребенных под идеологическими запретами, но вернувшихся к нам в семейных реликвиях и человеческой памяти.
 |
| Гневышев и Блюденов отредактированный снимок |
Родители Нины Михайловны – коренные еманжелинцы из казачьего сословия, но о их прошлом женщина узнала только в начале 70-ых годов XX века незадолго до смерти матери, Татьяны Ивановны Гневышевой. Та показала документ, который более 50 лет был зарыт в саду. Снимок все же сохранился, так как был тщательно завернут и вложен в коробку. Вдова, конечно, узнала на фотографии покойного мужа, а также назвала одного из его однополчан – Блюденова Илью Христофоровича. Другие имена она вспомнить не смогла, добавила только, что фотографировались накануне отправки на фронт.
Сам Михаил Ефимович родился в 1881 году. Во всяком случае, так следует из справки районного архива, возможно, он был и старше. На фотографии хорошо виден солдатский Георгиевский крест на его груди. Награда, скорее всего, получена ещё в русско-японскую. Известно, что в боях 1904 – 05 годов участвовали многие еманжелинские казаки, а Михаил Ефимович в то время был уже опытным военным. Фотография заметно повреждена, однако часть деталей можно разглядеть. На казачьих погонах читается число «24». Исследователи утверждают, что так обозначался номер полка. Цифры позволяют уточнить время, когда был сделан снимок. По сведениям историка Оренбургского казачьего войска А. П. Абрамовского, в мирное время действовали только регулярные полки. В перечне казачьих частей на 1914 год 18 таких подразделений. В случае войны формировались Сводные (сборные) полки и получали следующие порядковые номера. 24-ый Конный полк, таким образом, должен был созываться в 1915 году. Однако на фронтах в 1915 – 1917 гг. сражались также особые конные сотни. Была и 24-я. Она участвовала в Брусиловском прорыве.
О боевом пути Михаила Ефимовича его дочь не знает. В годы войны рядовым он не был, а его чин установить пока не удалось. Зато можно проследить историю 24 полка, к которому предположительно и был причислен Гневышев. В 1917 году казаки полка самовольно покинули фронт и вернулись в Троицк. Здесь их мобилизовал атаман Дутов. Возможно, кто-то встал под его знамёна добровольно, но большинство устало от войны и революционных беспорядков. Люди мечтали вернуться домой и жить мирно. 24-й полк у Дутова и Колчака числился в неблагонадёжных. Генерал Н. С. Анисимов в 1919 году докладывал в штаб адмирала Колчака: «На Оренбургском фронте разбежалось четыре казачьих полка полностью». В их числе был и 24-й.
Михаил Ефимович тоже вернулся в родную станицу. Но покоя он там не нашёл: смерть первой жены, раскулачивание, от которого Гневышева спас только добровольный отказ от всего имущества, арест и гибель двух сыновей в годы репрессий, Великая Отечественная, переезд из родного дома на улице Зелёной – многое вместили 30 лет Советской власти. Умер казак, фронтовик, георгиевский кавалер, рабочий геологоразведки Гневышев 5 марта 1947 года на Батуринском разрезе.
То, как восприняли местные жители начало войны, можно представить по фотографии из Еткульской станицы. На панорамном снимке центральная площадь, по всему периметру заполненная народом. У церкви духовенство, атаманы, офицеры. Идет молебен с просьбой даровать победу доблестным русским войскам.
Что-то подобное, наверное, было и в Еманжелинке. Но сначала сюда прискакал казачонок со «сполохом» - красным тревожным флагом. О результатах подобного известия поется в старинной песне:
С красным флагом повестили
Боевым два дня собрать.
Но куда нас формируют,
Нам никто не мог сказать.
Плачут братья мои, сёстры,
Плачут матери, отцы.
Не того казак боится
Что идёт он на войну.
Окружённый он детями,
Жаль несчастную жену.
Может быть на поле брани
Мы помрём за крест святой
А ты, маменька родная,
Помолись за упокой».
С июля 1914 года началась мобилизация, на хозяйстве остались старики, подростки и женщины. Казаки второй очереди Еткульского станичного юрта, в том числе и еманжелинцы, сражались в составе 11-ого казачьего полка под командованием полковника Куторожина, а также в 12-ом полку. Казаки третьей очереди призывались в 17-й и 18-й и в Сводные Оренбургские полки. Насколько масштабным был призыв можно судить по именным спискам казаков-участников войны, опубликованным в Интернете. Только по Коелгинской (Коельской) станице в списке почти 200 человек.
1914 – 1915 гг. – время патриотического подъема. В тылу шел сбор средств для фронта. Сдавали деньги, теплые вещи, богатые люди покупали оружие и снаряжение для малоимущих призывников. В Еманжелинке наградами за «вспомоществование» были отмечены члены «Попечительства по призрению семейств нижних чинов, призванных по мобилизации», Кораблев Семен и Батурин Михаил. Оба получили серебряную нагрудную медаль «За усердие» на Станиславской ленте. Никольская Александра Вениаминовна, учительница мужской станичной школы, была отмечена золотой медалью на Анненской ленте. Первую, серебряную, ей вручили еще до войны как награду за выслугу лет.
Какие средства собрали еманжелинцы, неизвестно. Вероятно, меньше, чем жители Коельской (Коелгинской) станицы. Вклад последних был особо выделен тогдашним начальством. Однако во всех станицах Еткульского юрта статистики к началу войны зафиксировали интенсивное развитие сельского хозяйства: приобретение техники, открытие первых перерабатывающих предприятий и даже появление сельхозартелей и обществ, то есть кооперации. Цепкая память старожилов Еманжелинки сохранила имя казака Якова Чернышова, который выписывал литературу по растениеводству и животноводству, ездил куда-то на запад страны за породистым скотом, проводил агрономические опыты. В Таяндах был свой авторитет – Агей Логинович Турковский, хозяин 120 десятин пахотной земли и 28 лошадей. Он сеял сортовую траву, разводил племенных быков.
Но даже такая хорошая продовольственная база не спасла казачьи станицы да и весь Урал от нехватки продуктов. Дефицит рабочих рук, поставки в армию, спекуляция – все это привело к существенному снижению уровня жизни. Году в пятнадцатом или шестнадцатом на нескольких еманжелинских казаков были наложены взыскания за самогоноварение: во-первых, нарушали сухой закон, во-вторых, переводили на дурь драгоценное зерно, – а при станичном правлении создана, говоря современным языком, специальная комиссия. В ее задачи входил контроль цен на пшеницу, мясо, фураж и т. д.
 |
| Торжественное богослужение в Еткуле |
На фронтах тоже было нелегко. Вероятно, находились и дезертиры, и трусы, однако на страницах архивных документов и научных трудов сохранились совсем другие имена. Гордость Еткульского станичного юрта – полные Георгиевские кавалеры. Среди них двое еманжелинцев. Это Гладышев Василий Егорович – старший урядник 4-й сотни 11-го Оренбургского казачьего полка, отмеченный также медалями «За боевые отличия», «За усердие» и произведением в прапорщики, и подхорунжий Александр Мальнев. Отличились и коелгинцы. Полные Георгиевские кавалеры Коельской станицы: прапорщик Носонов Юлиан, старший урядник Косарев Владимир, младший урядник Казанцев Николай, подхорунжий Первухин Василий Петрович, старший урядник Шапин Андрей. По четыре Георгиевских креста заслужили уроженцы Еткуля: Квашнин Иван Петрович, Печенкин Иван Александрович, Уварин Григорий Иванович, Устьянцев Калистрат. В наградных документах Чернева Егора Ивановича из Каратабана есть описание одного из боев: «22 июля 1915 г. во время конной атаки у деревни Заболотцы после ранения командира сотни, когда в сотне произошло некоторое замешательство, под перекрестным ружейным и пулеметным огнем принял командование над сотней и, действуя с необычайной энергией и подавая пример отличной храбрости, восстановил полный порядок и довел ее до удара холодным оружием». За этот бой Чернев получил третий из четырех крестов.
До самого высокого звания дослужился уроженец Еманжелинской станицы Василий Михайлович Печенкин. Пятого июня 1920 года он был расстрелян в чине генерал-майора. Хотя путь, который он проделал до этого, обещал совсем другую судьбу. Герой русско-японской войны, к 1914 году он занимал тыловые должности: исполняющий обязанности председателя полкового суда и атамана 2-го военного округа. Однако с началом боевых действий Печенкин отправился на фронт. Был дважды ранен, но оставался в строю до тех пор, пока не перебило ногу. До гражданской войны служил в Киеве, затем вернулся на Урал, участвовал в Белом движении, в том числе и в Сибирском Ледяном походе. Был арестован и осужден Омским ЧК.
К сожалению, даже имена самых заслуженных фронтовиков почти на сто лет были вычеркнуты из истории. Служба в царской армии в число заслуг в советское время не входила. Ее не вспоминал и сотник Иван Ильич Турковский из Таяндов, награжденный Георгиевским крестом 4-й степени После революции он перешел на сторону Советской власти, но никогда и никому не рассказывал о своих дореволюционных медалях. Что уж говорить о еткульчанине Болотове Иосифе Алексеевиче, который был расстрелян по делу «Голубой армии», мощного повстанческого отряда южноуральских казаков.
 |
| Гневышев Николай Егорович |
Где-то в этом перечне, наверное, можно найти имя и моего двоюродного деда, казака из Звягинской станицы Гневышева Николая Егоровича, погибшего на русско-немецкой. Впрочем, стоит вернуться к другому Гневышеву, тому, что остался на групповом снимке.
Может быть, в скучном перечислении уже мелькнули фамилии его однополчан и товарищей. Просто их портретов не сохранилось и не с чем сравнить оставшееся изображение. А, может, их еще предстоит найти. В любом случае старая фотография оказалась настоящим кладом. Недаром столько лежала в земле! С нее в нашем селе началось восстановление событий вековой давности, оказавшихся в тени гражданской, погребенных под идеологическими запретами, но вернувшихся к нам в семейных реликвиях и человеческой памяти.
